Майя Кучерская о Летней школе "Как писать о современной литературе" или "Надо же что-то делать"

Пока продолжается прием заявок для участия в Летней школе «Как писать о современной литературе», один из организаторов школы, ординарный профессор НИУ ВШЭ, литературовед и писатель Майя Кучерская рассказала о современной литературе, сложностях, возникающих при ее изучении, сегодняшнем литературном рынке и о целях Летней школы. 

 

Что Вам лично кажется самым интересным в изучении современной литературы?

Если мы говорим о художественной литературе, посвященной современности, то интересно сравнивать. Похоже? Не очень?

Знаете, в последнее время я все время встречаю художников на пленэре, за городом, и в московских парках. И всегда так любопытно взглянуть из-за плеча художника на будущую картину – что там? Как его пейзаж соотносится с реальным?  Вот небо лиловое, предгрозовое – а у художника оно нежно-голубое, потому ли что он начал работу, когда было еще ясно или ему просто не хочется ему пускать в картину грозу? Та же история с литературой о современности, а значит, о нас с вами, о том, как машины ползут полузатопленные ливнем, как люди ловят покемонов, как реагируют на политические события – рассматривать это не в публицистическом или документальном тексте, не в блоге, а в художественном необыкновенно занятно.

 

Почему?

Потому что художественный текст – результат рефлексии, это история, пропущенная сквозь воображение художника, и в итоге, это всегда не конкретная сценка, люди, отрезок недавнего прошлого, а обобщение, описание и объяснение универсальных законов.

 

Что в изучении современной литературы особенно сложно для тех, кто о ней пишет, думает?

Тут я ничего нового не скажу. Отсутствие дистанции, конечно. Критик, который оценивает только что приехавший из типографии, свежеотпечатанный роман, а часто еще и знает автора лично, встречал его на разных литературных тусовках – в непростом положении. Пастернак говорил, что книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести — и больше ничего. Не знаю, у Пастернака или Льва Толстого, наверное, так и было, мне нравится в этом образ дыма и жара. Книга только появившаяся действительно еще горяча, ее в руки не возьмешь, жжется. Тем более взвешенный анализ ее сложен. А уж объективное описание, на которое претендует филологическая наука, почти не возможно. Или все-таки возможно? До какой степени может быть независим и отрешен филолог, исследующий современную словесность? Или он и не должен быть в этом случае независим? Это как раз те вопросы, который мы и будем обсуждать в рамках летней школы.  

 

Что Вы думаете о положении современной русской литературы? Погибает ли она, как мы слышим со всех сторон, или есть в ней еще "жизни силы"?

Думаю, вопрос тут надо ставить по-другому. В России слишком маленький рынок современной литературы. Два с половиной издательства, ее выпускающие, одно из них монополист – это… почти ничего! Для сравнения: в Европе, Германии,  Италии, Испании, Франции, издателей, публикующих современных национальных авторов десятки, 50-60 на страну, в США – их под сто. А нас два. Три. Хорошо, пять. Производными этой чудовищной узости книжного рынка современной литературы является что? По сути смерть сразу нескольких необходимых для развития литературы институтов –  критики, профессиональной редактуры, литературных коммивояжеров, литагентов. На площадочке с гулькин нос не может быть много сильных авторов, потому что для нормального функционирования литературы, авторов должно быть много, разных, средних, третьестепенных, шестистепенных.  Только в такой ситуации многообразия, существования разнонаправленных литературных процессов, течений, направлений, групп и могут родиться образцовые тексты. Хотя и это – лишь одно из многих условий, конечно. Но я, кажется,  отвлеклась от вашего вопроса. Если кратко – нет, современная русская литература пока не гибнет, несколько выдающихся авторов у нас есть, но мало!

 

Кто например? Какие современные авторы Вам нравятся – из русской и зарубежной литературы?

Славникова, Маканин, Шишкин, Водолазкин, Алешковский, избранное из Улицкой, Петрушевской, из зарубежной – Кутзее, Франзен, Рот, «Стоунер» Уильямса – книгу, которую должен прочитать каждый бакалавр и магистр-гуманитарий любой страны, решившийся стать университетским преподавателем. 

 

Как появилась идея Летней школы?

Летняя школа родилась на вершине ощущения, что надо же что-то делать. Вводить современную литературу в круг размышлений будущих профессиональных филологов, искать пути ее изучения. Особенно на фоне разверзшейся вот уже несколько лет как немоты и глухоты гуманитарного сообщества по поводу современной литературы. Знаете, как раньше было? Да даже десять лет назад… Приходишь на праздничный ужин в честь вручения премии Букер, на котором собирается обычно все, кто с современной литературой профессионально связан – издатели, редакторы, культурные менеджеры от литературы, и все бурно обсуждают шорт-лист, шесть кандидатов в победители, их тексты, делают ставки. А нынче? Не обсуждают. Потому что почти никто их не читал! Никто ничего не читает даже в узком профессиональном сообществе. Современной литературы словно бы нет. А молодые филологи нередко и вовсе заражены странным высокомерием по отношению к современной словесности, наивно полагая, что Михаил Херасков лучше Сергея Гандлевского только потому, что жил двести лет назад.

 

Какие цели Вы ставите перед школой?

Среди прочего – вот и попытаемся с этим выскомерием бороться. Заодно обсудить возможные стратегии изучения современной литературы. Разобраться, у кого есть шанс стать классиком из современников и от чего это вообще зависит. Да и просто создать на два-три дня среду общения, погрузить участников в живую и, надеюсь, профессиональную дискуссию.

 

Как Вы выбирали романы, о которых пойдет речь?

Отвечу просто. Оба романа, и «Лавр» Водолазкина, и «Предчувствие конца»  Барнса – нелинейные, не плоские, оба прекрасно написаны, хитроумно выстроены и  не так легко поддаются интерпретации, а значит, и обсуждать их будет интересно. Предвижу споры, и замечательно. 

 

Беседовала Ксения Уварова