«Каждая культура смотрит на другую сквозь себя»

В недавно стартовавшем просветительском проекте «Арзамас» один из первых курсов прочитал византинист, профессор Школы филологии Высшей школы экономики Сергей Иванов. В интервью новостной службе ВШЭ он рассказал о значении подлинников и фальшивок для истории, а также о том, как филология развивает внутреннего критика и учит отфильтровывать информационный мусор.

Михаил Дмитриев

Почему интересны просветительские проекты

Интерес к таким просветительским проектам, как «Арзамас» связан, на мой взгляд, с потребностью общества в экспертном мнении и оценках. Ежедневно на нас обрушивается огромный поток информационного мусора, характер и происхождение которого большинство людей не представляет. Невероятное количество фейка выдается за серьезное, или не выдается, но воспринимается как таковое. Кто-то читает в Фейсбуке новость, перепечатывает ее, вокруг нее поднимается шум, а потом оказывается, что это событие трехлетней давности, просто люди поленились посмотреть на дату. Требуется неслыханное обострение аналитических способностей, чтобы элементарно понимать новости. В такой ситуации актуальным становится вопрос: кто это говорит?

Это делает важным умение выделять качественную информацию и способность ее анализировать. И тут, мне кажется, филология может оказаться как никогда востребованной, потому что она учит по мельчайшим признакам распознавать подлог, фальшивку. Человек, имеющий филологическую подготовку, получает специальные инструменты, которые позволяют ему уверенно двигаться в этом информационном потоке.

Академичность или популярность?

Когда мы говорим с аудиторией в рамках научно-просветительских проектов, мы неизбежно упрощаем. Это вечная проблема и вечный крест ученого. Конечно, опасность вульгаризации очень велика, и она всегда подстерегает исследователя за углом, например, в лице редактора, который хочет сказать более ярко и вынести в заголовок что-то, вырванное из контекста. И тот, кто хочет от этой опасности избавиться, никогда не должен давать интервью, а должен сидеть и заниматься своей работой. Такие люди есть, и я их очень хорошо понимаю. Великий русский филолог Владимир Николаевич Топоров, когда его звали куда-то, всегда отвечал одной фразой: «Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых».

Но с другой стороны, мне кажется, совсем изолироваться неправильно, потому что на запрос все равно будет дан ответ, но скорее всего, его дадут не вполне компетентные люди. Моя позиция такова: если у ученого есть чувство гражданской ответственности, значит, надо рисковать. Если людям интересно, надо им рассказывать.

Фальшивки и подлинники

Я не случайно выбрал для лекций на «Арзамасе» тему подлинности и подделок («Исторические подделки и подлинники»). Она мне представляется важной в силу того, что по историческим причинам у наших соотечественников решительно превалирует ощущение, что их все время обманывают. И мне кажется, что бешеная популярность так называемой новой хронологии, фоменкианство, гумилевщина и другие модные исторические теории объясняются именно этим обстоятельством — у людей стойкое ощущение, что «официальные историки» им все время врут.

Я хотел в своих лекциях продемонстрировать не то, что фальшивок не бывает (конечно, они бывают), а то, что нельзя из фальшивок соткать историю, как людям иногда кажется. Если кому-то было выгодно что-то подделать, это еще не доказывает, что так и произошло.

Да, папскому престолу было очень выгодно подделать «Тайную историю»Прокопия Кесарийского, а русским патриотам — «Слово о полку Игореве», но ни то, ни другое не является подделкой, это подлинники.

Критерии определения подлинности лежат совершенно не там, где люди их обычно ищут. Есть строгая процедура проверки подлинности исторических источников. И на построения Фоменко специалисты просто пожимают плечами. Химия, палеоботаника, дендрохронология, радиоуглеродый анализ в археологии, огромное количество точных вспомогательных исторических дисциплин позволяют довольно легко отделить подлинник от подделки. А неутомимые следопыты, которые ищут фальшивки, чаще всего не очень критически подходят к делу. Они хотят выбросить из истории то, что им неудобно. Об этой опасности я всегда предупреждаю своих студентов.

Филологи в Вышке

На факультете филологии ВШЭ, который ныне стал Школой филологии, византиноведческая специализация существует полтора года. Византинистов в школе двое, я и моя коллега Варвара Юрьевна Жаркая — преподаватель древнегреческого и новогреческого языков.

Особенность работы со студентами ВШЭ заключается в том, что знания и навыки, которые они получают, не сосредоточены на том, чтобы воспитать византиниста. Моя основная задача привить студентам аналитические навыки, развить в них внутреннего критика. Хотя благодаря тому, что, начиная с прошлого года, первокурсники могут выбирать древнегреческий в качестве второго языка, появилась небольшая группа тех, кто в дальнейшем сможет (если захочет) получить специализацию по византивистике. С ними у меня особо тесный контакт, но в рамках общей семинарской группы, где мы читаем переводы древнегреческих текстов, они ничем не выделяются, я ориентируюсь не на них. А вот на наших отдельных занятиях мы уже работаем с оригинальными текстами.

При традиционной системе высшего образования дети должны принимать решения о своей судьбе (в том числе и о выборе специализации) и всей своей будущей жизни в возрасте, в котором они мало знают сами себя. Они поступают в вуз в 17 лет, а дальше четыре года их за шиворот тащат по выбранной колее. Это немного странно.

Мне кажется, что та система мягкого вхождения в специализацию, которая существует в Вышке, более щадящая, более справедливая и более разумная. Молодые люди могут примериваться в течение первых двух курсов к разным жизненным стезям и более осознанно выбрать специализацию, уже обладая достаточно широким научным кругозором и жизненным опытом.

Я надеюсь, что в рамках нашего нового факультета гуманитарных наук, в котором объединили факультеты филологии, философии и истории, у ребят появятся возможности кроссдисциплинарного «опыления». Например, филологи смогут слушать историков-медиевистов, а студенты-историки будут приходить к нам.

Византия глазами современников и потомков

На первом и втором курсе для всех я читаю вводный курс «Византинистика как синтетическая дисциплина» и веду научно-исследовательские семинары: на старших курсах это «Византийские историки и византийская история», а на первом — «Образ Византии в веках».

В рамках последнего мы читаем тексты о Византии, написанные людьми разных цивилизаций и культур, начиная с VI века и до наших дней. Изучаем тексты франков, скандинавов, арабов, армян, грузин, евреев, славян, генуэзцев, венецианцев. Знакомство с ними, на мой взгляд, позволяет понять очень важную вещь — до какой степени восприятие чужого опосредовано восприятием собственной культуры.

Например, византийцев считали коварными, так как в Византии была развита дипломатия. Или на взгляд викингов византийцы неслыханно богаты, а значит — ленивы и изнежены. Арабы восхищались изобилием и дешевизной рынков в Византии, а евреи — тем, что византийцы ценят и хорошо знают свою древнюю литературу. Каждая культура смотрит на другую культуру сквозь себя.

Семинар «Византийская история и византийские историки» посвящен историографии, для византийской литературы — это самый плодоносящий жанр, многие тексты переведены, есть с чем работать. На этом семинаре я показываю, как литература преобразует действительность. Например, про императора Юлиана нам сегодня кажется, что он интересен исключительно тем, что был «Отступник» — то есть романтический одиночка, последний язычник на престоле, пытавшийся повернуть историю вспять. Но если мы будем читать, что писали о нем современники, даже язычники, то окажется, что их интересовало в Юлиане совершенно другое.

Важно давать студентам прикоснуться к «ткани истории», к тому, что еще сохранилось. Например, в рамках вводного курса, о котором я уже упомянул, в прошлом году мы со студентами ездили в ознакомительную поездку в Стамбул, в качестве заданий они готовили свои экскурсии по памятникам Константинополя. Мне казалось важным соединить тексты с камнями, показать, как то, что люди древности писали о храме святой Софии, соотносится (или не соотносится) с тем, что мы видим сегодня. Такое географическое, хронологическое, кросскультурное соединение, на мой взгляд, пробуждает аналитическую мысль. А именно в этом я вижу свою основную задачу.

Людмила Мезенцева, новостная служба портала ВШЭ

Фото Михаила Дмитриева