Сотрудники департамента общей и прикладной филологии Максим Кронгауз и Михаил Павловец о XIII Славистическом конгрессе в Трире (Германия)
24-27 сентября 2019 года в г. Трир (Германия) состоялся XIII Международный конгресс немецкоязычной славистики Slavistentag - 2019. В его работе приняли участие сотрудники Департамента общей и прикладной филологии НИУ ВШЭ Максим Кронгауз и Михаил Павловец, которые в небольшом совместном интервью поделились своими впечатлениями от этого события.
- Что это было за мероприятие?
Максим Кронгауз: Это был 13-й Конгресс немецкой славистики, мероприятие международное, на котором встречаются слависты из немецкоговорящих стран, а также редкие приглашенные гости из США, России, Польши и др.
Михаил Павловец: как я понимаю, Slavistentag проходит на регулярной основе в разных местах, и на этот раз его принимал Трирский университет, с которым мы с Максимом Анисимовичем непосредственно сотрудничаем. Основной язык конференции – немецкий, но было немало докладов и на английском, и на русском языках.
- С чем Вы выступали, что интересует немецкоязычных славистов?
Максим Кронгауз: У меня было два доклада. На секции «Языковые особенности современной русской поэзии» я представил доклад «Разнообразие сетевой поэзии и ее лингвистические особенности», в котором рассказал об исследовании малых поэтических жанров, бытующих в интернете, среди которых наиболее известны «пирожки» и «порошки». Кроме того, я прочел пленарный (или гостевой) доклад «Русский речевой этикет: тенденции и традиции». Приглашение прочесть пленарный доклад – в программе их всего четыре – было необычайно почетно, и я воспользовался им, чтобы рассказать об одной из главных исследовательских тем нашей лаборатории.
Михаил Павловец: мое деятельное участие ограничилось одним докладом – на секции «Поэзия делает политику» сделал доклад «Пустота политического: «нулевой текст» между перформансом и демонстрацией» - о том, как связаны современные политические акции, в которых используются пустые листовки, плакаты – или даже жесты, изображающие «невидимый плакат», с традициями «нулевых» текстов поэтического авангарда. Вообще, я заметил, на западе растет интерес к социальному и даже политическому аспекту бытования поэзии, связям поэтики и политики – как и другим темам, где можно говорить о связях литературы со смежными областями культуры и социальной жизни, их различных взаимных проекциях и трансгрессиях.
- что была у Вас за аудитория?
Максим Кронгауз: На конгрессе читаются два лингвистических и два литературоведческих пленарных доклада, поэтому можно сказать, что аудиторию пленарного доклада составляли все немецкоговорящие слависты лингвистической специальности, и это, конечно, очень представительное сообщество. На секционный доклад пришли в основном исследователи лингвистической поэтики, но, учитывая, что Трирский университет является общегерманским центром таких исследований, это была не столь многочисленная, но весьма квалифицированная аудитория.
Михаил Павловец: что касается меня, профиль секции – современная поэзия – не слишком распространен в славистике, но при этом значительная часть славистов, специализирующихся на данной теме, так или иначе действительно «клубится» вокруг Трирского университета, который в позапрошлом году получил крупный грант DFG (Немецкого научного общества) на ее изучение, и потому привлекает коллег со всего мира, заинтересованных в такого рода исследованиях. Так что на секции были докладчики из Германии, Швейцарии и России, но если рассматривать не их аффилиацию, то география много шире: Австрия, США, Украина, Чехия…
Были ли другие форматы научного общения, кроме выступления с докладом и прений после него и в чем, по-Вашему, вообще смысл такого рода масштабного мероприятия, как Конгресс германских славистов?
Максим Кронгауз: Если использовать громкие слова, то это «смотр немецкоязычной славистики». Как часто бывает на таких крупных мероприятиях, основная научная коммуникация происходит не в залах и аудиториях, а в кулуарах. Скажем, после пленарного доклада дается всего лишь 5 минут на вопросы и ответы, зато за чашкой кофе или на обеде идет серьезное обсуждение, устанавливаются контакты, формируются научные сообщества по ключевым темам. Надеюсь, что и мне удалось использовать неофициальную коммуникацию для развития контактов и установления новых научных связей.
Михаил Павловец: собственно, могу только согласиться с Максимом Анисимовичем. Обычно немецкая академическая традиция предполагает долгие обсуждения прозвучавших докладов, но здесь из-за насыщенности программы обсуждение было сведено к необходимому минимуму. Зато обсуждение в за рамками секционной работы было очень плотным – даже торжественный банкет в одном из лучших банкетных залов Трира превратился у нас в небольшой научный клуб… Лично я провел переговоры с коллегами по 2 научным проектам, не связанным с конгрессом, один из которых сам организую, в другом – участвую как рядовой член, договорился о двух публикациях в хороших изданиях, получил ценнейшую консультацию по теме своего исследования и познакомился с несколькими славистами, о знакомстве с которыми прежде мог только мечтать.